Современное искусство и смерть культуры

С момента выхода книги Ханса Р. Рокмакера прошло уже 50 лет. Естественно, такой достаточно большой срок со дня издания книги (на английском языке), делает её не только «классикой» (при условии, что книгу помнят и переиздают), но вызывает и критический взгляд, с «высоты» прошедшего времени. Однако, поскольку книга вышла на затухающей уже волне в самом конце «бурлящих 60-х», с их движением хиппи, эпохой битничества, эрой творческих постмодернистских хепенингов, «студенческих революций» – это делает её необычайно живой, «молодой» и «свежей», так как после этих движений началось сравнительное затишье, в которое, хотя и возникали новые творческие и культурные (зачастую, с приставками «контр-» и «суб-»), течения и движения, но они навряд ли были столь заметны, мощны и, скорее всего, их можно рассматривать, как затухающие импульсы именно 60-х годов. Реальных революций на Западе, возможных последствий которых, небеспочвенно опасался Рокмакер, слава Богу, не произошло, хотя некоторые его опасения нашли свои воплощения. Болото буржуазности, о котором с чуть-левым привкусом размышлял Рокмакер, оказалось неосушаемым, и никакие «революции» 60-х не смогли эту ситуацию сломать... Тем интереснее обсуждать в чём автор оказался прав, а где – ожидания его – не оправдались. Например, не возникло достаточно заметного течения нового христианского искусства, возможные подходы к манифесту которого Рокмакер попытася тезисно сформулировать в заключительных главах своего труда. (Хотя сами эти размышления не могут не представлять интереса и могут быть руководящими наставлениями для любого представителя монументального искусства, желающего творить, оставаясь деятельным христианином, проповедующим искусством)… Но собственно, книга Рокмакера важна как раз не этими прогнозами и предсказаниями. Наряду с положительной программой для христианского искусства, в ней приводится авторский христианский анализ всей последовательности развития европейского, и вообще – западного искусства, начиная от Средневековья и эпохи Возрождения, через классицизм и просвещение, импрессионизм и экспрессионизм, вплоть до сюрреализма, абстракционизма, поп- и оп-арта. Но для Рокмакера, конечно, важна не история искусств, а то, как возникло современное искусство, которое, с христианской точки зрения автора, несомненно несёт в себе черты глубокого кризиса. Кризиса разочарования и растерянности… Несмотря на то, что зачастую «современным» (и не только) течениям и авторам даётся нелицеприятная оценка, Рокмакер остаётся очень умным, переживающим, сочувствующим, понимающим критиком. Даже при самых отрицательных оценках, предмет его внимания не отвратителен, а глубоко интересен ему. В этом он всегда остаётся настоящим христианином, для которого любовь, а из неё – желание понять автора того или иного произведения искусств – важнее всех остальных чувств. …Вообще - эта книжка очень стимулирует оригинальное мышление. Как и созерцание произведений искусства. Чем более странен артефакт, тем больше провоцирует он мысль. Всё современное искусство и направлено на воздействие именно на самостоятельно-мыслящую личность, когда, как известно, восприятие созерцателя играет не менее важную роль, чем замысел автора и успешность избранной им формы его воплощения. Книга Рокмакера способна быть мощным катализатором этого мыслительного процесса, способным помочь самым категоричным скептикам почерпнуть даже из тех источников, которые кажутся им неприемлемыми – произведений современного искусства – нечто ценное и важное. Цитаты: «Художник — это пророк поиска смысла, лежащего за пределами реальности. «Музыка — это молитва, послание от Бога, это свобода от материального», — сказал в 1965 году Альберт Эйлер, предводитель новой волны джаза. Искусству не впервые отводится такая роль. Начиная с самого Просвещения, оно было отделено от наук и снабжено ореолом свободы и человечности. Романтизм еще более возвысил искусство (в особенности литературу и музыку) и придал ему функцию высочайшего истинного откровения. Галереи строились как храмы искусства, призванного стать великим верховным жрецом гуманистического человечества. Да и в наши дни искусству отводится возвышенная роль. Задача художника — обнажить глубокие, иррациональные секреты реальности, лежащие за пределами материального, за внешней формой. Одновременно он должен высказывать свое отношение к эпохе, обладать пророческим взглядом на важнейшие направления и смысл всего происходящего. В наши дни это практически неизбежно приводит к критике современных ценностей и норм. Последнее положение достаточно ново, оно было порождено слиянием старых идей о художнике-наблюдателе с новым постулатом о постоянно меняющейся исторической ситуации. То, о чем я говорил, было раскрыто Финли Эверсолом в его предисловии к собранию статей, опубликованных под названием «Христианская вера и современное искусство». Он пишет: «Человеческий род, — говорит Грэм Грин, — вовлечен в какое-то страшное изначальное бедствие». Этот факт отражается и осмысляется современным искусством, что и превращает его в «хаос». Это же обстоятельство вынуждает современных художников играть роль пророков. Действительно, о «кризисе цивилизации», переживаемом нами, наиболее отчетливо говорят не пасторы или социологи, а художники. Таким образом, наше искусство полно отчаяния и вины, изоляции и пустоты, сомнения и проклятий. Современное искусство вновь открыло область иррационального — в глубинах демонического! В то же время наше искусство, как никакое другое, постигло смысл свободы, смелости, духовности и честности... Современное искусство, утратившее Бога и человеческие формы, стало драмой нашего времени. Оно служит отражением того, что в действительности происходит с человеком, с обществом и верой в Бога. «…Может ли существовать красивое произведение искусства, созданное на тему чего-то уродливого и пугающего? Ответ — да, безусловно, ибо тому есть множество примеров. Изображает ли Бах в своих «Страстях» нечто привлекательное и красивое? Тема Страшного суда у Микеланджело или тема гравюры Рембрандта, рисующая грехопадение, не особенно приятны, привлекательны или радостны, — но эти работы относятся к числу величайших произведений искусства. Рубенс великолепно изобразил битву амазонок, гравюры Гойи обрисовали человеческие пороки, Кэт Коллвиц делала литографии о страждущем человечестве. Все эти работы считаются образцами мастерства. А что сказать о пьесах Шекспира, о «Трагической истории доктора Фауста» Марло? В них речь идет о грехе, преступлении, зле и уродстве. И все же эти работы «красивы» — их красота не имеет ничего общего со сладостью и сентиментальностью. Красота и истина прочно связаны друг с другом. Например, красота содержится именно в истинности изображения демонического в его чистом виде (в такой картине, как «Искушение св. Антония» Грюневальда) или отчаяния как такового (в «Страшном суде» Рогира ван дер Вейдена). К истине относится понимание величия и благости Бога, но к ней же относится и осознание греховности мира, того, что отказ от Божьей благодати неизбежно приводит к проклятию, вечному отделению от Него. Христос есть истина — этот факт редко серьезно обдумывается и принимается к сведению. Истина это не просто концепция, потому что в конечном счете истина — категория личная. Истина Христа в том, что Он — Агнец Божий, проводник Божьей благодати и обновления сотворенного мира, но Он же и управляет народами с помощью железного прута (Отк. 12:5). В чем различие между красотой этих «пугающих» произведений и теми ужасами, которые мы находим в современном искусстве? Опять-таки все дело в истине. Современное искусство часто говорит (или, скорее, сквернословит) об уродстве Божьего творения, об отчаянии без надежды или о бессмысленности смысла: но так как подобные утверждения не что иное, как ложь, то эти работы лишены красоты. Ужасная мысль никогда не может быть красивой, потому что ложь — это не правда; красива истина, показанная во всей глубине и полноте. Простые формулы и дешевые критерии нас не удовлетворят (см. раздел о сюрреализме и христианской реальности в шестой главе, где это обсуждается подробно). Потому что вопрос об истине и красоте не менее сложен и многогранен, чем сама жизнь».